Реализация фонемного тождества в новой рифме (однофонемный повтор, повтор разрывного комплекса фонем)

При иссследовании русской рифмы автор обнаружил показательный факт: очень малый процент рифм, в которых совпадение сводилось бы к совпадению одной фонемы (то есть ударной гласной). Единичность однофонемных рифм даже у наиболее радикально экспериментирующих с рифмой поэтов (которые и были включены в выборку в десятки тысяч рифм) особенно показательна. Приведем их все, так как их число позволяет это сделать.

Вознесенский: умЕ/стенЕ, жглО/Об, вЫ/белЫ, живУ/аУ, какадУ/трубУ; Сулейменов: Я/царЯ, ждалА/онА, венцЫ/душИ; Ахмадулина: любвИ/ моИ, менЯ/Я, моЯ/иА; Евтушенко: адУ/трубУ, потОм/неОн, таксИст/жИзнь, моИ/любвИ, увЫ/игрЫ, мИр/завЫл; Рождественский: И/смотрИ, кАмень/ остАться, своИ/И шАгу/жАрко, Искренне/Издали, (в) ПарИже/лИшним, весЕнниЙ/зЕмлю.

Хорошо известно, что подобные "однофонемные" "однозвучные" рифмы практически отсутствуют и в текстах классической поэзии, в которой, как давно подмечено исследователями, рифма включает в себя не менее чем два звука/фонемы (согласную и гласную - см. Томашевский 1959а, с. 71).

А.В. Исаченко писал, что такая "условность" установилась "под влиянием французской поэтики" (Исаченко 1973, с. 207): "В мужских рифмах на открытый слог требуется, кроме совпадения ударного гласного, еще и совпадение непосредственно предшествующего согласного, так называемого "опорного" согласного" (consonne d'appui). Иными словами, виНО может рифмоваться только с оНО, даНО, отражеНО и т. п. Следовательно, кратчайшая русская рифма включает обязательно два звука..." (Исаченко 1973, с 207).

Не станем возражать, не проведя исследования, против того, что первопричиной (или одной из первопричин) оформления в русской "дворянской" поэзии требования как минимум двуфонемного объема (согл.+гл.) рифмы мог быть соответствующий принцип французской версификации. Однако же трудно предполагать широкую осведомленность современных нам художников в правилах классической французской поэтики. Наконец, неужто в силу одной традиции, привычки в поэзии, переживающей радикальнейшие опыты над рифмой, продолжает соблюдаться требование двуфонемности/двузвучности минимального объема рифмы?! Априори, напротив, напрашивается предположение, что в современной поэзии это требование, подобно множеству других правил традиционной поэтики, должно быть снято. Но, как мы видели, подобное предположение не подтверждается материалом. Поэтому вряд ли здесь лишь влияние французской поэтики. С другой стороны, крайне странно, что подобные "однозвучные" и "однофонемные" рифмы по сей день остаются единичными у самых радикальных экспериментаторов.

У современных поэтов, однако, широко распространены рифмы с мужской клаузулой на открытый слог, где нормативное правило тоже нарушается - опорный согласный не совпадает, но зато совпадают другие звуки/фонемы левее ударения. Французским влиянием этой тенденции не объяснишь. В чем же дело?

Полемизируя с В.М. Жирмунским, А.В. Исаченко пишет: "Развитие русской рифмы - это не "непрерывный процесс деканонизации точной рифмы", а смена одной условной "точности созвучия - другою" (Исаченко 1973, с. 218). Иначе говоря, по Исаченко, эквивалентности в рифме всегда были условными, и в процессе развития систем рифмовки одна (изначально условная, а не объективно-языковая) "точность" просто сменяет другую: "Именно благодаря тому, что "созвучие" не обязательно осуществляется путем механических (и следовательно, полностью предсказуемых) повторов, рифма и имеет свою историю" (Исаченко 1973, с. 218).

В соответствии с этими положениями исследователь развил (на материале современной поэзии) гипотезу об "условной эквивалентности" в поэтическом сознании ряда объективно различных звуков (Исаченко строит свои рассуждения именно на уровне звуков, а не фонем или букв-графем). Природа точности/неточности рифм понимается им поэтому принципиально отличным от классического стиховедения и поэтики образом: там, где общепринятая точка зрения заставляет видеть неточность (вследствие наличия в рифмокомпонентах "прослоек" из несовпадающих фонем/звуков, там А.В. Исаченко предлагает видеть определенную условную "точность", существующую в художественном сознании поэтов. Так, условно эквивалентными, по его представлениям, являются "мягкие и твердые сонорные" (то есть р, н, м, л), "фрикативные разного образования","взрывные и фрикативные задненебного и губного ряда к/х, б/в, п/в", "менее отчетливо используется эквивалентность аффрикаты [ц] с мягкими взрывными [ч] и фрикативными [ш]" (Исаченко применяет не русскую, а международную транскрипцию, но мы восстанавливаем здесь русские транскрипционные знаки в целях большей ясности. - Ю.М.), "полная эквивалентность", по Исаченко, наблюдается якобы между ч, щ, жж' и ж, ш и щ (Исаченко 1973, с. 222 - 223).

Попытаемся выйти за круг приводимых исследователем примеров с сочетаниями в компонентах рифм этих звуков. Вот ряд рифм Державина и Боброва: сон/теРн, сокроВный/угоЛЬный, дыБом/диВом, тЕМєн/потрЕБєн, яСНость/краТКость, глаДный/коваРный, стоГны/воЛны, любЕзной/нЕЖной, усЕРдно/звЕЗдно, червленых/смеЖных, оТча/моЛча, мраЧным/беспристраСТным, хиТрыЙ/искРы, доМом/боРом, безнадежно/ тщЕТно, спокойно/бесплоДно и т. п. Вот рифмы современных поэтов: смолЕНСКОЙ/ВОЗМЕЗДЬЕ, хочеТ/комочеК, юГом/неуюТом, иГреК/ироД, отдых/воЗдух, потоКа/долГо, попоны/соЛнЦе, осеНЬ/спросяТ и т. п.

Легко увидеть, что почти все эти примеры - вне явно надуманного круга вышеперечисленных "условно эквивалентных" пар звуков. В неточной рифме возможны любые комбинации несовпадающих фонем/звуков, а не только подобные "эквивалентности". Как мы уже напоминали, наличие исключений (см. наши примеры) подрывает интерпретацию. Видимо, несовпадающие прослойки в неточной рифме - не эквивалентности, а именно осознаваемое несовпадение как таковое, неточность как таковая.

Впрочем, А.В. Исаченко предполагает, что эквивалентны и послеударные гласные! Он пишет: "Появляются рифмы типа горнЫЕ/упорнУЮ, лазурнОЕ/бурнУЮ. Возникает новая норма, согласно которой послеударные гласные трактуются как "эквивалентные", "условно идентичные" (Исаченко 1973, с. 210). Рифмы типа оконЦУ/солнЦЕМ, по его словам, "на фоне современной им нормы должны быть признаны столь же "точными", как рифмы бежАЛИ/сказАЛИ" (там же). Здесь, однако, излагаемая точка зрения как бы достигает предельной ясности, и ее уже можно обобщить. Вряд ли такое обобщение сделал бы сам автор, но из сути его рассуждений достаточно непреложно вытекает, что любая фонема в русском языке может якобы оказаться эквивалентом любой другой фонемы. Это, без сомнения, оригинальное воззрение. Но точка зрения, согласно которой "все всему эквивалентно" (напр., взаимоэквивалентны все заударные гласные) семантически равнозначна формулировке "ничто ничему не эквивалентно" - ставить вопрос об эквивалентности чего-то можно лишь при наличии и не-эквивалентных элементов.

Мнение Исаченко об эквивалентности заударных гласных внешне как бы перекликается с утверждением поэта А.К. Толстого, что "одни согласные считаются и составляют рифму", а несовпадение гласных значения не имеет. Но в этом суждении из письма Толстого к Б.М. Маркевичу от 4 февраля 1859 года (оригинал по-французски) - не более чем субъективное осознание поэтом принципов своей версификации, а не их научное исследование!

А.В. Исаченко ссылается в своей гипотезе об "эквивалентностях" и на примеры из некоторых западно-европейских литератур. Однако остается лишь констатировать, что в русской традиции такое явление им не выявлено. Нет примеров, где можно было бы почувствовать, что объективное несовпадение все же воспринимается как условное "созвучие". Впрочем, сама по себе попытка обратиться применительно к рифме к понятию художественной условности (пусть в данном случае и несколько прямолинейная) не может не приветствоваться. Тезис А.В. Исаченко о смене одной условной точности другой мог бы стать правомерным лишь в результате примерно такой его переформулировки: "смена одной художественной условности другой", - ибо колебания нормы и ненормы связаны именно со сменами систем условности в искусстве. Но в так переосмысленном виде обсуждаемый тезис изменяет свой смысл и касается иной - функциональной, а не внешне-формальной стороны рифмы!

Однако вернемся к уже проскальзывавшему наблюдению. Став более свободной в расположении в словах совпадающих фонем/звуков, рифма "назойливо" продолжает оставаться в русской поэзии не менее чем двуфонемной. Это обстоятельство заставляет проделать дополнительные стиховедческо-стилевые наблюдения над структурой такого "не менее чем двуфонемного" повтора (рифмы), с одной стороны, и с другой - над обширной категорией однофонемных внутристиховых повторов, носящих обычно названия аллитерации (под ней в строгом смысле понимается повтор одной согласной) и ассонанса (под которым в строгом смысле понимается повтор одной гласной фонемы).

В то время, как внутри стиховой строки могут повторяться и отдельные фонемы/звуки, и их комплексы, в рифменную позицию (в норме) становится повтор лишь комплекса фонем. Давайте осмыслим эту закономерность.

• Если вам понравилось, поделитесь с друзьями